Прыгни — и по пути вниз отрасти себе крылья
Пожалуй, самая длинная глава. Ничего нового, все по-старому.
Автор: Oh, panic!
Фандом: The Host\Гостья
Персонажи: Да все, каких вспомните.
Название: Научи меня побеждать
Рейтинг: PG-15
Жанр: Драма, ангст
Дисклеймер: Все герои Стефани, все буквы алфавиту. Да благословит нас кириллица. Джеронимо.
Статус: В процессе
От автора: Легкий бред. Надеюсь, вам понравится.
Глава 7. Я тебя не вижу, а значит, не знаю.
читать дальшеКак и для каждого из нас, последними воспоминаниями этого разума была смерть. В моем случае, она и вовсе выглядела так, словно смерть была в каждой секунде, в каждом взгляде или мимолетном движение руки. Все было мертвым. Весь мир устало опустился на землю. Нет, скорее обессилено рухнул, готовый в любой момент принять страшный дар судьбы. Его смерть была похожа на бунт, он метался из стороны в сторону, старался вырваться из цепких лап, но каждая его попытка была лишь иллюзией, что он строил в своей голове. Бунт был подавлен ее глазами, что смотрели на нас даже не испугом, скорее с детским неверием. Она тянула к нам руки. Зачем? Старается удержать – подсказывает память. Она никогда не бросается наутек, не обхватывает руками, упираясь в землю. Она сначала не верит, по-детски заглядывает в глаза и ждет объяснений. Словно я играю в прятки.
Я помнил лица. Они были абсолютно разными, совершенными противоположностями, которых никак нельзя сравнивать. Я терялся. Блуждал по воспоминаниям как зачарованный, стараясь скрыть какое-то странное будоражащее чувство. Восторг.
Но тишина отступает, превращаясь в непрерывный звон в моей голове. Он сдавливает меня в тиски как старый, тяжелый чугунный шлем. Он нервничает, и хотя лицо абсолютно спокойно, его руки лихорадочно блуждают, стискивают друг друга, словно в попытке сломать. Взгляд устремлен к двери в палату – там она, бедная, измученная. И он терялся в догадках, что же происходило там, в неизвестности, в которую ему так хотелось прорваться. Она уже встретила смерть, как старого друга – открыла ему дверь и вежливо пригласила за порог, возможно даже сама протянула ему руку, словно в помощь? Стоит ли ждать ее тут, пока она блуждает в темноте одна, беспомощно утыкаясь ладонями в темноту?
Но он продолжал ждать, наивно полагая, что чудо все-таки случится. Он так отчаянно верил в это, что я проникся к нему необычайной жалостью, возможно впервые почувствовав хоть что-то по отношению к своему носителю. Человеческие эмоции. Меня не раз предупреждали об этом, когда я настаивал на взрослом носители. Но ничто не могло сломить во мне столь же отчаянную веру в то, что жизнь – это не просто момент от начала и конца, а столь же яркое и неповторимое ощущение того, что жизнь – это подарок, который достается тебе с невероятным трудом.
По счастливому стечению обстоятельств, в этом он понимал меня лучше всех. Жизнь полна сложностей. И его реальность была именно такой.
- Йен? – она обеспокоенно смотрит прямо ему в глаза. Теперь она чуть выше, чем прежде, но такая же хрупкая, что хочется защищать ее ото всего мира, закрыть стеной, поймать пулю, сразиться с самыми страшными и бесстрашными врагами. Ее волосы длинные, каштановые, достают почти до пояса, забавная челка выбивается из общей картины, делая ее похожей на взбунтовавшегося подростка в теле уже взрослой девушки. Лишь глаза, большие, ярко-голубые глаза с серебряным отблеском, продолжали твердить ему, что вот она – вся его жизнь, лихорадочно ускользающая из его рук. Он хватает за нее как за спасительный круг, и мысль о ближайшей разлуке вдруг заменяет мысль о том, что она жива. Что она будет счастлива. Жаль, что без него.
Он хочет сказать, как сильно он благодарен ей за все, но кто-то схватывает его сзади за руки. Машинально я дергаю рукой, чтобы освободиться от их хватки, но тут же понимаю, что не мои руки они держат. Пока его, и мне незачем бояться Искателей. Скоро все закончится для нас обоих.
Лишь отчаянная решительность заставляет меня сильнее сжать в руках стеклянный флакончик. Цианид. Смертельная доза. Хочется выбросить его в сторону, крикнуть, что он вознамерился сделать, предупредить кого-нибудь, но умиротворение наступает так же быстро, как и пришел страх. Если я помню это, значит, он не успел.
- Оставьте его! – ее крик словно раздирает мне барабанные перепонки, которые вот-вот готовы были лопнуть. Я кидаюсь ей навстречу, хочу сказать, что все будет хорошо, что я выберусь. Но это не я. Это он. И скоро все, что останется после него будут лишь яркие воспоминания о том, что было и о том, что должно было быть.
Дальше лишь темнота. Слышно лишь как ведут на верную смерть палачи, держат за руки, из которых уже успели вырвать стеклянный флакончик, и только чей-то тихий шепот заставляет время от времени вздрагивать.
- Она – Душа. Мы должны выяснить все, - шепчет один из них совсем рядом, по правую руку. Я с удивлением вздыхаю – слишком непривычны были картины, что всплывали неосознанно в голове всякий раз, когда кто-то из них произносил хоть слово.
- Мы выясним, как только он приведет нам к Сопротивлению. Это всего лишь одна бедная Душа, мы не можем рисковать всем только потому, что ваша слепая вера в лучшее говорит вам о том, что мы не должны так поступать, - выдает другой мужчина длинную тираду и открывает дверь автомобиля, чтобы затолкать меня, почти насильно, в салон. Что-то брызгает мне в лицо, и я устало закрываю глаза, от неожиданно навалившейся на меня тяжести. Думать становилось сложнее, и через некоторое время я лишь сдался, отдаваясь во власть своих палачей.
Последнее слово мелькает перед смертью, как пушечный выстрел из старой тяжелой пушки.
Оно вырывает из сердца огромный кусок.
Оно строит высокую стену между мной и тем, что я должен был помнить.
Оно заставляет меня в гневе сжать кулаки и в тоже время облегчено вздохнуть.
Оно было.
Будет.
Одно слово.
Анни.
***
- Это правда, что Огненный мир чем-то схож с Землей? – самый настырный из слушателей все продолжает тянуть руку, хотя и задает вопрос даже не дождавшись моего внимания. Уже девятнадцатый раз за лекцию по искусству. Я устало вздыхаю и поворачиваюсь в его сторону, но все же вежливо отвечаю на вопрос. В девятнадцатый раз.
- Только разнообразием эмоций. Как и на Земле, в Огненном мире, очень высокая чувствительность к внешним факторам. Отсюда и хваленая выносливость выходцев этого мира. Мы более устойчивы к сложным жизненным обстоятельствам, более закалены и даже способны дать отпор кому бы то ни было. Именно поэтому многие из нас и становятся Искателями, но некоторые, как вы знаете, и вовсе отправляются на Исток, чтобы утихомирить свой чрезвычайно пылкий характер.
Парень вновь вскидывает руку. Информации ему явно было недостаточно.
- Но вы не Искатель. И не на Истоке, - настырно говорит он. Мне кажется, еще немного и тот даже не будет дожидаться моего ответа, удовлетворяясь и тем, что его вопрос все же был услышан хоть кем-то, кроме него самого.
- Я был Грызодером до этого, и также прожил две жизни Медведем. Это дало мне необходимую подготовку,- так же устало вежливо ответил я, но не успел я даже открыть рот, чтобы продолжить лекцию об искусстве Медведей, как зазвенел звонок и, поочередно прощаясь, студенты начали продвигаться к выходу. Мне же оставалось лишь вздохнуть и выйти из аудитории следом за ними. Был полдень, а значит, я мог спокойно отправиться обедать, не опасаясь, что какой-нибудь студент схватит меня за локоть за каким-нибудь углом и начнет расспрашивать о том, как мне жилось в Огненном мире и что же за странная история с мятежником, в теле которого я теперь живу. Искатели то и дело подливали масло в огонь, иногда целой толпой заявляясь ко мне на лекции и ожидая того, что я преподнесу им хоть какую-нибудь новую информацию о сопротивлении. Но вопреки их ожиданиям, чуда не происходило и мне приходилось принужденно вежливо терпеть их чуть ли не каждый день. Иногда мне казалось, что я и шаг не мог ступить без их ведома. Они ужинали в одном со мной ресторане, гуляли по тем же улицам, посещали те же самые супермаркеты и кажется, я даже заметил, что парочка моих соседей очень сильно похожи на тех же самых парней, что вечно ходили за мной попятам. Это порядком раздражало, но я рассматривал это как плату за то, что мне достался взрослый носитель, вместо пятилетнего ребенка, которого они активно предлагали мне еще до того, как я прилетел сюда.
День выдался на удивление жарким, пожалуй, даже слишком жарким, даже для этого времени суток. Солнце нещадно пекло и мне казалось, что еще каких-то жалких десять шагов под ним и моя голова расплавится как мороженое. До ресторанчика оставалось ни больше, ни меньше тех самых десяти шагов. И желание пройти их как-то заметно поубавилось, ровно, как и желание съесть какой-нибудь огромный кусок чизкейка и выпить чашечку горячего эспрессо. В растерянности я огляделся по сторонам, стараясь найти хоть какое-нибудь спасение, хоть маленькое пространство, где будет не так нестерпимо жарко, как под палящим солнцем. И я нашел такое место, посреди площади перед моими глазами вдруг вырос огромный фонтан, который я раньше не особо и замечал, стараясь сократить свой путь сквозь заросли деревьев.
На нем же уютно приютилась какая-то парочка студентов, наслаждающихся приятной прохладой мраморных плит и брызг воды, и одинокая девушка, что сидела ко мне спиной. Ее хрупкие плечи были опущены и было видно, как тяжело она дышит. Даже со спины было видно, что каждое движение дается ей с трудом, и тяжело было понять, то ли это было от того, что она была настолько истощена, что я бы даже испугался на мгновение, если бы встретил ее в темном переулке, или же все же от того, что солнечные лучи достигали ее черный спортивный костюм раньше, чем легкие одеяния других Душ. Мне вдруг нестерпимо захотелось накормить девушку, чтобы больше не видеть этого болезненного состояние и этих тонких пальцев, что словно в слабой попытке пытались сломать друг друга. Вдалеке кто-то кого-то звал, но даже любопытство не смогло заставить меня перевести взгляд с девушки на толпу. Память тихо что-то подсказывала, но слишком тихо, чтобы я мог хоть что-то разобрать. Голова раскалывалась то ли от жары, то ли от того, что картинки упрямо, то всплывали в голове, то словно, как и всегда, оказывались за толстой незримой стеной. Словно у меня в памяти были ворота, которые изредка выпускали определенные воспоминания на прогулку. Кто-то снова окликнул кого-то в толпе, и она подняла взгляд, чуть повернув голову в мою сторону. Этого было достаточно для того, чтобы ворота вдруг открылись, точнее это было похоже на то, что река вдруг прорвала плотину, и воспоминания с громким воем, буйно понеслись сквозь мой разум.
Голос в моей голове, что до этого я считал лишь отголоском воспоминаний, набирал силу и теперь я слышал его так же четко, как если бы в моих ушах играла музыка из наушников. Он повторял одно и тоже слово. Точно так же, как и в первый и последний раз, когда я его слышал. Уверенно, четко, невыносимо сильно. Всего одно и тоже слово, приобретшее вдруг для меня небывалую ясность и вместе с тем и силу.
«Анни».
Я старался закрыться от него точно так же, как он закрылся от меня в тот день, когда я попытался потянуть на себя одеяло и прокрутить воспоминания, но бой шел совершенно не на равных.
«Она жива».
Убирайся из моей головы – так же четко и уверенно мысленно произнес я, надеясь, что это сработает, но ничего не произошло. Словно я и не пытался! Он упрямо продолжал тянуть меня к девушке, повторяя ее имя раз за разом, словно вырезая его у меня в голове тупым острием ножа.
Я не выдерживаю напора, и с придыханием слово вырывается из моего рта:
- Анни…
Она не оборачивается, что дает мне надежду, что это совершенно не та девушка, что я видел в последний раз – нет, не я, он видел. Надеялся, что она была лишь похожа на нее, я знал немало Душ, иногда похожих друг на друга как две капли воды. Но вопреки моим ожиданиям, она вдруг сжимается в комок, словно старается скрыться, поджимает ноги, закрывает руками уши, с силой сжимает глаза, и я вижу, что ее губы шевелятся, но за громкими вскриками из толпы, я не могу расслышать, что же она говорит. Поэтому неосознанно пододвигаюсь поближе и сажусь на коленки напротив нее.
- Ты не настоящий, тебя не существовало, ты не настоящий… - повторяет она с той же настойчивостью, что он повторял ее имя – словно на записи. Кто-то поставил запись на повтор и ушел, оставив всю технику включенной.
Становится нестерпимо больно. Словно кто-то железной схваткой схватил меня за сердце и теперь лишь сдавливал все сильнее. Я никогда не думал, что бывает так больно – нестерпимо, словно смерть пытается зарубить тебя, но у нее затупилась коса и теперь, все, что она может сделать это оставлять кривые рубцы на теле. И прошло немало времени, прежде, чем я смог понять, что это вовсе не моя боль. Это не я горю изнутри, это он давится осознанием того, что он видит сейчас вместе со мной. В моей голове всплывают воспоминания той ночи, что была похожа на ночной кошмар. Я старался отмахнуть от них как от назойливых мух, понимая, что хотел бы, чтобы это и оставалось сном, который я не помню и не хочу вспоминать, оставляя его позади. Но он продолжал думать об этом, осуждая самого себя, и мне приходилось осуждать себя вместе с ним, даже не в состоянии отрезать ему всякий путь к контролю. Я лишь стараюсь совладать с собой, слабыми и безуспешными попытками.
- Что же с тобой случилось? – вопрос срывается с губ даже прежде, чем я подумал об этом, и это страшило меня, лишь страх за девушку и неутихающая боль позволяли мне не терять рассудок. Ведь я все еще здесь.
- Что же ты наделал? – уже я вслух задаю ему вопрос, голос дрожит от волнения, все тело горит, и солнце лишь подыгрывает этому нелепому спектаклю немого актера.
«Это твоя вина». Он накидывается на меня с обвинениями, но я не слушаю его.
Прочь отсюда. Вторю я ему, и он исчезает на мгновение, сдавливаемый болью. И благодарно, я вздыхаю, стараясь отдышаться от постепенно уходящей боли. Теперь я лишь чувствовал ее слабый оттенок. Или это было эхо, которое продолжало звучать, как и его хозяин. Безвольно. Я поднимаю Странницу и веду ее в кафе, в быстром порыве желания накормить это бедное создание. Она даже не сопротивляется, продолжая повторять все те же слова. Старалась убедить себя, что все происходящее всего лишь морок, что накинули на нее нестерпимая жара или бессонница.
Сажаю ее за столик, а сам пытаюсь заказать хоть какой-нибудь еды, пока молодые официантки услужливо бегают взад вперед и мило улыбаются, даже не злясь на то, что я не реагирую на их флирт. Возвращаюсь обратно и удивленно выдыхаю, видя, как она морщится от аромата принесенной официантами еды. Но стараясь не обращать на это и на нее внимания, сажусь за стол и принимаюсь за еду, спасая голодный желудок. А она неожиданно вскакивает, отчего стул с диким грохотом вдруг заваливается назад, явно не желая, чтобы с ним так обращались. Я поднимаю взгляд и застываю, видя, что ее сухие глаза шокировано вытаращены. Кажется, она только сейчас начала осознавать, что происходит здесь и сейчас.
- Странница, сядь, пожалуйста, не делай ситуацию еще более сложной, чем она есть сейчас, - тихо повторяю я, следя за реакцией мирно обедающих Душ, что в беспокойстве оглядывались на нас, желая выяснить, что происходит. Странница оглядывается вслед за мной, но все же поднимает стул и настороженно, не сводя с меня глаз, садится обратно.
- Он все еще с тобой? – тихо шепчет она так, чтобы никто не услышал. Его же слух был очень сильным, и ее голос моментально возвращает его в мою голову. Я стараюсь сохранять спокойствие, пока он орет словно мне в ухо.
«Да, Анни, я с тобой. Ты знаешь, что я все еще здесь». Его голос все же очень тих, недостаточно силен, чтобы выгнать меня за ворота – все силы он тратил на то, чтобы не пустить меня вовнутрь своих врат.
- Нет, прости, - старательно выговорил я, что прозвучало даже слишком равнодушно. К удивлению, она восприняла это как должное, что тут же вызвало во мне невероятную вспышку гнева. Нет. Не моего гнева. Его.
«Ложь!» настырно продолжал повторять голос в моей голове, пока я старался, пока безуспешно, закрыть его в глубине сознания и заставить замолчать. Меня пугало, что он так просто возникал в моей голове и быстро исчезал, когда дело его совершенно не касалось. Впервые я услышал его в тот момент, когда впервые прошел мимо Лечебницы, где в последний раз он был в этом теле. Эта вспышка боли настолько обескуражила меня, что я даже не успел осознать кто я на самом деле. Я вдруг неожиданно стал им, чувствовал то же самое, что и он, знал то же самое, что и он. Он кричал, метался из стороны в сторону, словно стараясь выиграть битву, которая, к его несчастью, им уже была проиграна. Он уговаривал меня зайти туда, пока я старался свыкнуться с мыслью, что я не схожу с ума, что этот голос в моей голове реален. Меня предупреждали о том, что носители могут оказаться настолько сильными, что их очень сложно сломить и полностью выгнать из сознания. Но спустя неделю моего пребывания на Земле, я сумел свыкнуться с той мыслью, что разум моего носителя полностью стерт. С тех пор, я избегал всякие подобного рода ситуации, обходя Лечебницу за километры и переехав подальше от пустыни, в которую тянуло невообразимо сильно.
И вот он снова со мной, манипулирует моими чувствами, словно марионетка я, а не он. Словно я случайно оказался в этом теле, и он старается выдавить меня как больной прыщ.
«Прочь из МОЕЙ головы!» - кричу на него я, понимая, как же нелепо это выглядит. Я стараюсь изгнать голос в своей голове, словно выключить какую-то запись. Я просто был совершенно к такому не подготовлен.
- Ты должна поесть, вид тебя, как у скелета в кабинете биологии, - сменяю тему я, наигранно усмехаясь и кивая в ее сторону, - Никогда не видел ничего столь жуткого.
Она снова морщится, взглянув на еду.
- Так можно и умереть, Анни, - настойчиво продолжаю гнуть свое я.
Она вдруг вздрагивает и ежится, словно от холода и опускает взгляд на коленки. Ее пальцы лихорадочно переминают скатерть, то сжимая, то разжимая ее.
«Нет» - обреченно шепчет голос в моей голове, все сильнее разрастаясь в мыслях. И солидарность с ним не дает мне снова попытаться выгнать его.
- Ты этого и добиваешь, да? – со злостью в голосе спросил я. Это было новое для меня чувство. Оно было таким же сильным, как и боль, только она не грызла изнутри, она старалась выцарапать дыру вовнутрь, ломала когти, но продолжала свое дело. Как старая упрямая кошка. Я протянул руку в сторону ее, чтобы сжать ее и не отпускать, чтобы ее план рухнул, но невероятная сила вдруг останавливает меня на полпути.
«Нет». Твердо произносит он. Никогда. Ни за что.
«Убери свои руки от нее».
И вновь новое чувство застает меня врасплох. Уже зудящее, словно рой пчел в голове. Сжимаю зубы, чтобы не выругаться.
Ревность. Подсказывает мне память.
- Нужно было придти к тебе раньше, - все еще злясь, продолжаю я, пока она в ужасе смотрит на меня и старается понять, что же я делаю. Эмоции быстро сменяются на ее лице. Слишком быстро, чтобы я мог их прочесть. Лишь одно я знал наверняка. Им был ужас.
- Что произошло? – наконец-то спрашивает она, и я словно на исповеди выкладываю ей все, что знаю о той ночи. Пожалуй, это было самым ярким воспоминаний из всех тех немногих, что я смог выудить из него с большим усилием. Я не был уверен, слушает ли она меня, но продолжал говорить-говорить-говорить. Словно это все, что я ей мог дать и дарил ей это безвозмездно.
«Она думает, я сдался», - прерывает меня голос. Я взглянул на Странницу и с удивлением заметил, что ее отчаяние вдруг стало каким-то вымученным, еще более глубоким, чем оно было прежде. Раньше у нее была надежда, благодаря неизвестности. Теперь же не осталось ничего. Потому что я врал. Врал неумело, вынужденно, но так, как умеют Огненные Души.
«И я сделаю так, чтобы ты замолк. Это теперь мое тело», - отвечаю ему я со злостью и отгоняю в сторону, чтобы видеть, ее лицо.
«Но воспоминания мои», - снова отвечает голос, а затем грубее прерывает мои мысли, словно я и не пытался что-то сказать, - «Прекращай меня так называть. Меня зовут Йен. Йен О’Ши».
«Это совершенно не важно», - вторю ему я той же интонацией и вижу, как Странница открывает рот, чтобы задать вопрос, но останавливает себя на секунду, так и застыв с открытым ртом. Голос… Йена, догадывается быстрее, чем я, и, поняв, что она хотела спросить, я угрюмо вздыхаю и опускаю взгляд. Моя оплошность. Ее друзья должны были быть давно пойманы, а я все еще не могу преломить его силу воли и добраться до воспоминаний. Она беспокойно оглядывается по сторонам, словно пытаясь найти в толпе сидящих за столиками знакомые лица. И ее выражение постепенно становится еще мрачнее. Она начала всхлипывать, даже сама того не осознавая. Слезы ручьем стекали с глаз, и мне хотелось успокоить ее, дать понять, что ее семья в безопасности, потому что я оказался слишком слаб для его воли. Поэтому я опять, словно на исповеди выдаю ей всю информацию. Лишь бы она прекратила плакать – я не мог спокойно на это смотреть. Точнее, он не мог. И утаскивал меня в эту трясину вместе с собой.
«Ты же Душа. Где же ваше хваленое сопереживание?».
«Прячется где-то вместе с тобой».
Она застывает, пока слезы все еще катятся по ее щекам огромными серебряными каплями. И задает главный вопрос, на который я не мог ей ответить. Я и сам не понимал, что происходило. Почему я не мог добраться до воспоминаний.
«Потому что я не сдался», - отвечает Йен. Да. Именно потому, что он не сдался и продолжал оберегать ее, не смотря ни на что. Как и обещал всегда.
«Эта битва все равно проиграна. Ты сидишь в клетке и оттуда не выберешься».
- Я тебе не верю, - произносит она очень тихо, но очень уверенно, и у Йена словно открывается второе дыхание, позволяя ему радостно ликовать. Ведь она надеялась, она верила в то, что он все еще жив. Что его можно спасти. Это грело нам сердце. Нет. Ему. Меня же разрушало изнутри.
- Йен?
Он вырывается наружу, забирая контроль и тянется к ней, пока она тянет свою ладонь к моей и накрывает ее своей. По коже проносится электрический ток, он сжигает меня, но не боль приходит взамен, а странное чувство наслаждения. Страсть. Подсказывает память. Что-то немыслимое, разрушаемое и созидаемое. Она рушит, чтобы строить.
Ее губы прикасаются к моим, и я чувствую, как на место неопределенности приходит нежность. Ее губы мягкие и теплые, и их хочется целовать снова и снова. Совершенное чувство любви, оно проникает в мое сердце, обхватывает меня, но не сжимает с силой, а успокаивает. Я хотел чувствовать это вечность. Но он лишает меня этого. Тело с резкой силой отскакивает назад и что-то тяжелое обрушивается на плечи. Вся его мощь, что вырывается наружу.
Ревность. Дикая, необузданная ревность. Он сам того не ожидая, перехватывает контроль над своим телом.
- Нет! Что ты делаешь? – произносит он, пока я стараюсь придти в себя и вернуть себе руки. Это получается сразу, я ору на него, загоняю в угол, стараюсь приковать цепями к одному месту. Он рыпается, но постепенно утихает, пропадая совсем.
- Он еще жив.
Все еще горя от злости, я поднимаю взгляд на нее и вижу, как постепенно надежда, загорается и моментально угасает, когда я понимаю, что кто-то дышит мне в спину. Его лицо кажется мне знакомым, и Йен тут же подсказывает, словно извиняясь и стараясь помочь. Кому? Ей, ему или мне?
«Джаред! Что он здесь делает?» - удивленно произносит он. В памяти всплывают воспоминания о времени в пещерах. Еще до того, как туда пришла Анни. Первое знакомство, недоверие и непонимание состояния Джареда. У него кого-то отобрали. Кого же? Родного, близкого. В памяти всплывает имя. Мелани. Он потерял ее на одной из ее вылазок, Души добрались до нее раньше, чем он. Рядом с ним мальчик. Я не видел его раньше, хотя лицо было смутно знакомым. Кажется, я видел его, но только уже взрослее. Здесь ем лет тринадцать-четырнадцать. И на лице то же самое отчаянное выражение. Он тоже потерял ту девушку. Она была… членом его семьи. Да, сестрой. Воспоминания приходилось выуживать, пока Йен сопротивлялся и пытался снова возвести стену вокруг них. Но я был сильнее на этот раз.
Джаред подходит ближе к Анни, которая обессилено рухнула на пол, словно изнеможенная. Боль была ее лицом. Боль была ею. Мы спорим с ним, пока он поднимает Анни и несет ее к машине. Я не хотел спорить, но тревога Йена поднимала на ноги и меня. Неужели их уже давно поймали, пока я занимался своими делами и старался ассимилироваться? Искатели исчезли из поля зрения слишком давно.
«Куда он ее везет?» - самого себя спрашивает Йен. Хотел бы я знать. Отвечаю ему я. Хотел бы я знать.
***
Дни летят очень медленно, словно стекая, как липкая жижа на пол с потолка. Понедельник, вторник, среда… воскресенье и вновь по кругу. Я не видел ее уже две недели, достаточно для того, чтобы начать забывать о случившемся, но недостаточно, чтобы он перестал беспокоиться и подгонять тем и меня, подстрекая отправиться на поиски Анни. Нет, Странницы. Это для них она была очеловечившейся Душой, я же все еще верил, что ее можно спасти.
Я много слышал о ней от других. Она была кем-то вроде знаменитости среди нас подобных. Отважная Душа, силе воли которой завидуют целые планеты, стремясь к тому, чтобы быть такой же храброй, как она. Она была маяком для всех заблудившихся. И таким же маяком для тех, кто стремился захватывать все новые планеты. Я и сам когда-то мечтал познакомиться с ней. Спросить у нее, каково это, вечно путешествовать и не находить себе места в этом мире. Спросить, как долго она еще вознамерится путешествовать.
Но наш мир подвергла ужасающая новость. Странница погибла в пустыни. Это было настолько просто, что изначально казалось какой-то глупой выдумкой. Верхом на звере, Странница – погибла в пустыне! Миновав столько опасных планет, столько жизней, она неожиданно теряется в коричневом песке и больше не появляется в поле зрения. Лишь ее жизнь все также продолжает обрастать легендами и выдуманными фактами. Кто-то оплакивал ее, как несчастную заплутавшую Душу, что так неожиданно простилась с жизнью, кто-то не верил и придумывал истории о том, что ее схватили люди.
Но никто… никто не догадывался, что Странница сама пошла к ним, сама сдалась в их цепкие руки, привела бедную мятежницу домой, к ее родным. Что она нашла в них друзей… Свою семью. И вот что оказалось правдой. То, что никогда не должно было ей становиться.
На тринадцатый день, когда лекция уже подходила к концу, она вновь появилась на моем горизонте, словно ангел, спустившейся с небес. Так видел ее Йен, и я не отказывался представлять ее именно такой. Она таковой и была, но лишь он мог найти этому правильные слова.
Наш разговор должно быть со стороны выглядел как спор. Точнее, спорил именно я, а она умоляюще просила меня выслушать ее. Не знаю как, но ей все-таки удалось заставить меня с ней поговорить. Такси, что я вызвал, чтобы уехать домой, уехало прочь, а я так и остался стоять посреди улицы.
Она старалась убедить меня, что она свыклась. Хотя я видел, как она боролась сама с собой. Но выбрал путь веры и не обращал внимания на ту ложь, что она вешала мне на уши. Как лапшу. Подсказывает память. Дурацкое сравнение.
Йен пытался выползти наружу, но едва она произнесла, что поняла, что не вернет его, и теперь лишь хочет быть моим другом, вновь скрылся в глубину сознания. Боль резала мне сердце, но я оградился от нее, понимая, что она вовсе не моя.
После этого все будни вдруг стали ярче, чем были прежде. Каждый миг, проведенный наедине с этой девушкой, будоражил мое любопытство, и я тянулся к ней так же, как бабочка тянется к огню, даже не понимая, что огонь спалит мне крылья. Отчего-то я был уже готов к такой рода боли. В сущности, благодаря Йену и его потере. Он не был к такому подготовлен. А я буду.
Но в то же время, я все чаще понимал, что больше так продолжаться не может. Каждый раз, когда она смотрела мне в глаза, я видел, что она все еще надеется увидеть именно его, и это приносит лишь еще большую боль. Поэтому я старался сокращать наши встречи настолько, насколько мог, и хотя и мучился сам, в желании знать, где она и что с ней, я все же держался, как мог, чтобы эта боль после не стала еще сильнее, чем она есть сейчас.
В тот вечер мне больше всего не хотелось выходить из дома, но по странному стечению обстоятельств, именно тогда мне пришлось убежать навстречу с одним из студентов и одним из полицейских, что застал того, рывшегося в архивах библиотеки. Один утверждал, что просто засиделся среди книг, а разрешение ему выдал я, другой, что всю ночь просидел у двери и не слышал никого, кроме ночных кошек за окном. Когда я же я вернулся домой, усталость захватила меня настолько, что первоначально я даже не заметил, что входная дверь была открытой. Мне нестерпимо хотелось лишь одного – забраться под душ и забыть обо всех проблемах сразу. Мир Душ стал неспокойным, мы слишком поддавались человеческим эмоциям и жили почти как они. Лишь доброта и забота друг о друге останавливали нас от полного падения в эту пропасть. Оказавшись внутри, я закрыл дверь ванны и, не успев даже открыть душевую кабинку, почувствовал как сзади, к затылку, кто-то приставил ко мне пистолет. Страх словно застыл в легких, отчего я перестал дышать.
- Здравствуй, братец. Давно не виделись, - произносит Кайл и я, сжимаю кулаки, когда в голове неожиданно всплывают воспоминания. Он видит, что пол обрушился, и Кайл, без сознания, висит над пропастью, удерживаемый лишь слишком слабыми для его веса руками Анни. Картинка сменяется, и теперь я вижу синяки и ссадины на ее лице. Она продолжает уверять нас, что пол обрушился, но каждый уже знает правду. Кайл пытался ее убить.
«Будь осторожен», - спасительно говорит Йен, давая понять, что его брат очень опасен и непредсказуем.
«Нет, он просто слишком сильно любит и борется за свою семью». В голове тут же возникает образ: два маленьких мальчика смотрят на нас с явной злобой. Они пытаются отобрать конфеты, что сегодня с утра ему подарил отец, и пододвигаются все ближе, готовые в любую секунду накинуться. Но что-то позади меня вдруг заставляет их нервничать. Кайл. Догадываюсь я. Он что-то кричит этим мальчишкам и те в ужасе убегают прочь, пока мой брат усмехается и дает мне подзатыльник. Только я могу тебя обижать, - смеется он, и я, улыбаюсь в ответ, благодарно.
За дверью слышится голос, и я не могу понять галлюцинации ли это, или происходит на самом деле. Кайл напрягается тоже. Значит, это абсолютно реально.
- Один из твоих новых друзей? – злобно бросает мне он, и чуть приоткрывает дверь. – Выпроводи его, и не вздумай бежать. Найду, убью и тебя и его.
Я осторожно выскальзываю за дверь и шокировано застываю, отказываясь верить своим глазам. Нет, только не сейчас. Не сейчас. Почему же ты пришла?
«Он не знает, что это она» - озвучивает мои мысли Йен, паникуя не меньше, чем я. «Он убьет ее. Нужно, чтобы она ушла».
«Но как?» - беспомощно произношу я в ответ.
«Придется выгнать» - было слышно, что самому Йену эта затея не особо и нравится.
«Она возненавидит нас» - протестуя я. Слишком слабо.
«Это спасет ее».
- Тебе нужно уйти! – почти рычу я на нее, стараясь не смотреть на запертую дверь, ведущую в ванну, но голова все равно предательски то и дело поворачивается в ее сторону. – Сейчас же!
Но она стоит на том же месте, даже не собираясь уходить. Мне хочется схватить ее и бежать отсюда быстрее ветра, но Йен очень кстати закидывает меня воспоминаниями о том, насколько хорош его брат в поисках. Он был бы неплохим Искателем. Поэтому я лишь безвольно, то делаю шаг вперед, то тут же возвращаюсь, не понимая, что же делать.
«Ты думаешь не о том»
- Что происходит, Райдер? – спрашивает она. Всего-то ничего. Кайл убьет тебя, возможно даже прежде, чем ты его заметишь.
- Просто уходи! – кричу я, видя, что дверь в ванную тихо открывается, сама по себе. Стараясь отвлечь ее, бегу к двери и выжидательно жду, когда она поймет, что здесь ей не рады. Просто не сегодня. Не в эту ночь.
- Я не уйду!
И то, чего я страшился больше всего, все-таки происходит. Неприятный холодок пробегается по коже и застывает на ней, словно иголки, что впиваются, едва ты двигаешься.
- Тогда тебя тоже придется застрелить, - Кайл выходит из ванны, и приставляет пистолет прямо к ее макушке. Она застывает, и в ее глазах постепенно возникает понимание того, что происходит. Почему же ты не поняла этого раньше, Странница?
-Закрой дверь, - рычит он на меня, и я послушно иду к двери и трясущимися руками стараюсь закрыть задвижку. Ничего не выходит. Соберись, Райдер. Ни на что не способен. Он же убьет ее, ту, которую мы старались спасти. Нет, он пытался спасти. Я лишь мешал и всячески делал вид, что меня это абсолютно не касается.
«Мы что-нибудь придумаем».
- Отлично. Хоть что-то разумное ты сделал за этот вечер, паразит, - произносит он, задвижка пистолета угрожающе щелкает. Она вздрагивает, но Йен уже не волнуется. Волна облегчения проносится по телу, совершенно мне непонятная, но она пронеслась так быстро и так спасительно, что я выдохнул от неожиданности, когда раздался голос Анни:
- Кайл?
****
- О, прекрасно, ты рассказал другим пиявкам обо мне, Йенни? – пистолет сильнее врезается ей в голову, и она теряет равновесие. Вытягивает руки вперед, но ее ноги запутались в падении, и она летит прямо на пол головой, а я машинально пододвигаюсь ближе и ловлю ее, прежде, чем это случится. Она кивает, давая понять, что все нормально, и мы оба оборачиваемся на направившего на нас пистолет Кайла.
- Неужели ты совсем не боролся, Йенни? – быстро произносит он, даже слишком быстро, отчего я, если бы ни Йен, не понял бы ни слова. - Позволил им забрать тебя и потерять все? Где же Анни? Ты и ее потерял, да? Она умерла у тебя на руках?
«Вот же неугомонный то. Никогда нельзя было его остановить, если он что-то вбил себе в голову». Йен бесится, стараясь придумать выход из этой щекотливой ситуации, даже, к моему удивлению, извиняясь за то, что у него был такой брат, способный убить его, если так будет нужно. Он понимал, что это ради… Воспоминание прерывается, лишь чье-то лицо проскальзывает в памяти. Маленькое, круглое, но уже взрослое, черные волосы, черные глаза. Ее имя звучит очень нежно. Нет, грубо. Не для тела. Сейчас оно звучит нежно. А раньше оно было другим. Джоди.
Кайл то и дело размахивал руками и пистолет, зажатый в ладони, то и дело норовил пальнуть в стену, в потолок, а то и в нас, заставших напротив него.
- Вот так вот просто взял и сдался! Что ты еще рассказал Ищейкам, пиявка? Уже, наверное, отправил их по следу. Джаред и Мелани так и не вернулись, где они? Стали твоими друзьями? Живут где-то неподалеку, снова вместе, но уже с такими же пиявками, как и ты, в голове?
И все это только из-за того, что…
Я лишь смотрел на него, не стараясь перебить, зная, что это бесполезно. Я знал его также хорошо. Но это было слишком много для первой волны заселения. Их жизнь в пещере, попытки выжить и то, как они старались ассимилироваться к такому роду жизни - было для меня тайной. Но это было ничтожно мало. Самое главное, все еще оставалось под замком. Вот почему я считал, что проиграл. Чего я еще не знаю о жизни своего Носителя?
- Может, ты уже заткнешься? – Анни делает шаг вперед к застывшему в изумлении Кайлу и в негодовании вздыхает. Ее голос словно разрезает тонкую пленку тишины.
«Она лезет на рожон! Останови ее!» - кричит Йен, пока я шокировано, точно также как и Кайл впиваюсь в маленькую хрупкую фигурку в темноте, что так отважно делает шаги к потенциальной угрозе. «Что же ты стоишь? Сделай хоть что-то!»
«Она знает, что делает» - лишь отвечаю я.
- Как и всегда, ведешь себя так, словно знаешь все на свете, Кайл! – продолжает наступать она.
- Не говори о том, чего не знаешь.
- Я говорю то, о чем я знаю лично. И если ты не поглупел за два месяца, что я тебя не видела, ты пораскинешь мозгами и все поймешь. А если нет, то просто нажми на курок, как ты любишь это делать в любых ситуациях.
Кайл все еще нерешительно стоит на месте, но понимание все же постепенно до него доходит. Дуло пистолета уже направлено не на нас, а на пол, отчего я смог вздохнуть спокойно. Лишь Йен все еще настороже. Он до сих пор не верит в то, что его брат остановился.
- Анни?
Я облегченно вздыхаю вместе с ней и расслабляюсь, хотя совершенно не должен был этого делать.
- Здравствуй, Кайл.
Автор: Oh, panic!
Фандом: The Host\Гостья
Персонажи: Да все, каких вспомните.
Название: Научи меня побеждать
Рейтинг: PG-15
Жанр: Драма, ангст
Дисклеймер: Все герои Стефани, все буквы алфавиту. Да благословит нас кириллица. Джеронимо.
Статус: В процессе
От автора: Легкий бред. Надеюсь, вам понравится.
Глава 7. Я тебя не вижу, а значит, не знаю.
читать дальшеКак и для каждого из нас, последними воспоминаниями этого разума была смерть. В моем случае, она и вовсе выглядела так, словно смерть была в каждой секунде, в каждом взгляде или мимолетном движение руки. Все было мертвым. Весь мир устало опустился на землю. Нет, скорее обессилено рухнул, готовый в любой момент принять страшный дар судьбы. Его смерть была похожа на бунт, он метался из стороны в сторону, старался вырваться из цепких лап, но каждая его попытка была лишь иллюзией, что он строил в своей голове. Бунт был подавлен ее глазами, что смотрели на нас даже не испугом, скорее с детским неверием. Она тянула к нам руки. Зачем? Старается удержать – подсказывает память. Она никогда не бросается наутек, не обхватывает руками, упираясь в землю. Она сначала не верит, по-детски заглядывает в глаза и ждет объяснений. Словно я играю в прятки.
Я помнил лица. Они были абсолютно разными, совершенными противоположностями, которых никак нельзя сравнивать. Я терялся. Блуждал по воспоминаниям как зачарованный, стараясь скрыть какое-то странное будоражащее чувство. Восторг.
Но тишина отступает, превращаясь в непрерывный звон в моей голове. Он сдавливает меня в тиски как старый, тяжелый чугунный шлем. Он нервничает, и хотя лицо абсолютно спокойно, его руки лихорадочно блуждают, стискивают друг друга, словно в попытке сломать. Взгляд устремлен к двери в палату – там она, бедная, измученная. И он терялся в догадках, что же происходило там, в неизвестности, в которую ему так хотелось прорваться. Она уже встретила смерть, как старого друга – открыла ему дверь и вежливо пригласила за порог, возможно даже сама протянула ему руку, словно в помощь? Стоит ли ждать ее тут, пока она блуждает в темноте одна, беспомощно утыкаясь ладонями в темноту?
Но он продолжал ждать, наивно полагая, что чудо все-таки случится. Он так отчаянно верил в это, что я проникся к нему необычайной жалостью, возможно впервые почувствовав хоть что-то по отношению к своему носителю. Человеческие эмоции. Меня не раз предупреждали об этом, когда я настаивал на взрослом носители. Но ничто не могло сломить во мне столь же отчаянную веру в то, что жизнь – это не просто момент от начала и конца, а столь же яркое и неповторимое ощущение того, что жизнь – это подарок, который достается тебе с невероятным трудом.
По счастливому стечению обстоятельств, в этом он понимал меня лучше всех. Жизнь полна сложностей. И его реальность была именно такой.
- Йен? – она обеспокоенно смотрит прямо ему в глаза. Теперь она чуть выше, чем прежде, но такая же хрупкая, что хочется защищать ее ото всего мира, закрыть стеной, поймать пулю, сразиться с самыми страшными и бесстрашными врагами. Ее волосы длинные, каштановые, достают почти до пояса, забавная челка выбивается из общей картины, делая ее похожей на взбунтовавшегося подростка в теле уже взрослой девушки. Лишь глаза, большие, ярко-голубые глаза с серебряным отблеском, продолжали твердить ему, что вот она – вся его жизнь, лихорадочно ускользающая из его рук. Он хватает за нее как за спасительный круг, и мысль о ближайшей разлуке вдруг заменяет мысль о том, что она жива. Что она будет счастлива. Жаль, что без него.
Он хочет сказать, как сильно он благодарен ей за все, но кто-то схватывает его сзади за руки. Машинально я дергаю рукой, чтобы освободиться от их хватки, но тут же понимаю, что не мои руки они держат. Пока его, и мне незачем бояться Искателей. Скоро все закончится для нас обоих.
Лишь отчаянная решительность заставляет меня сильнее сжать в руках стеклянный флакончик. Цианид. Смертельная доза. Хочется выбросить его в сторону, крикнуть, что он вознамерился сделать, предупредить кого-нибудь, но умиротворение наступает так же быстро, как и пришел страх. Если я помню это, значит, он не успел.
- Оставьте его! – ее крик словно раздирает мне барабанные перепонки, которые вот-вот готовы были лопнуть. Я кидаюсь ей навстречу, хочу сказать, что все будет хорошо, что я выберусь. Но это не я. Это он. И скоро все, что останется после него будут лишь яркие воспоминания о том, что было и о том, что должно было быть.
Дальше лишь темнота. Слышно лишь как ведут на верную смерть палачи, держат за руки, из которых уже успели вырвать стеклянный флакончик, и только чей-то тихий шепот заставляет время от времени вздрагивать.
- Она – Душа. Мы должны выяснить все, - шепчет один из них совсем рядом, по правую руку. Я с удивлением вздыхаю – слишком непривычны были картины, что всплывали неосознанно в голове всякий раз, когда кто-то из них произносил хоть слово.
- Мы выясним, как только он приведет нам к Сопротивлению. Это всего лишь одна бедная Душа, мы не можем рисковать всем только потому, что ваша слепая вера в лучшее говорит вам о том, что мы не должны так поступать, - выдает другой мужчина длинную тираду и открывает дверь автомобиля, чтобы затолкать меня, почти насильно, в салон. Что-то брызгает мне в лицо, и я устало закрываю глаза, от неожиданно навалившейся на меня тяжести. Думать становилось сложнее, и через некоторое время я лишь сдался, отдаваясь во власть своих палачей.
Последнее слово мелькает перед смертью, как пушечный выстрел из старой тяжелой пушки.
Оно вырывает из сердца огромный кусок.
Оно строит высокую стену между мной и тем, что я должен был помнить.
Оно заставляет меня в гневе сжать кулаки и в тоже время облегчено вздохнуть.
Оно было.
Будет.
Одно слово.
Анни.
***
- Это правда, что Огненный мир чем-то схож с Землей? – самый настырный из слушателей все продолжает тянуть руку, хотя и задает вопрос даже не дождавшись моего внимания. Уже девятнадцатый раз за лекцию по искусству. Я устало вздыхаю и поворачиваюсь в его сторону, но все же вежливо отвечаю на вопрос. В девятнадцатый раз.
- Только разнообразием эмоций. Как и на Земле, в Огненном мире, очень высокая чувствительность к внешним факторам. Отсюда и хваленая выносливость выходцев этого мира. Мы более устойчивы к сложным жизненным обстоятельствам, более закалены и даже способны дать отпор кому бы то ни было. Именно поэтому многие из нас и становятся Искателями, но некоторые, как вы знаете, и вовсе отправляются на Исток, чтобы утихомирить свой чрезвычайно пылкий характер.
Парень вновь вскидывает руку. Информации ему явно было недостаточно.
- Но вы не Искатель. И не на Истоке, - настырно говорит он. Мне кажется, еще немного и тот даже не будет дожидаться моего ответа, удовлетворяясь и тем, что его вопрос все же был услышан хоть кем-то, кроме него самого.
- Я был Грызодером до этого, и также прожил две жизни Медведем. Это дало мне необходимую подготовку,- так же устало вежливо ответил я, но не успел я даже открыть рот, чтобы продолжить лекцию об искусстве Медведей, как зазвенел звонок и, поочередно прощаясь, студенты начали продвигаться к выходу. Мне же оставалось лишь вздохнуть и выйти из аудитории следом за ними. Был полдень, а значит, я мог спокойно отправиться обедать, не опасаясь, что какой-нибудь студент схватит меня за локоть за каким-нибудь углом и начнет расспрашивать о том, как мне жилось в Огненном мире и что же за странная история с мятежником, в теле которого я теперь живу. Искатели то и дело подливали масло в огонь, иногда целой толпой заявляясь ко мне на лекции и ожидая того, что я преподнесу им хоть какую-нибудь новую информацию о сопротивлении. Но вопреки их ожиданиям, чуда не происходило и мне приходилось принужденно вежливо терпеть их чуть ли не каждый день. Иногда мне казалось, что я и шаг не мог ступить без их ведома. Они ужинали в одном со мной ресторане, гуляли по тем же улицам, посещали те же самые супермаркеты и кажется, я даже заметил, что парочка моих соседей очень сильно похожи на тех же самых парней, что вечно ходили за мной попятам. Это порядком раздражало, но я рассматривал это как плату за то, что мне достался взрослый носитель, вместо пятилетнего ребенка, которого они активно предлагали мне еще до того, как я прилетел сюда.
День выдался на удивление жарким, пожалуй, даже слишком жарким, даже для этого времени суток. Солнце нещадно пекло и мне казалось, что еще каких-то жалких десять шагов под ним и моя голова расплавится как мороженое. До ресторанчика оставалось ни больше, ни меньше тех самых десяти шагов. И желание пройти их как-то заметно поубавилось, ровно, как и желание съесть какой-нибудь огромный кусок чизкейка и выпить чашечку горячего эспрессо. В растерянности я огляделся по сторонам, стараясь найти хоть какое-нибудь спасение, хоть маленькое пространство, где будет не так нестерпимо жарко, как под палящим солнцем. И я нашел такое место, посреди площади перед моими глазами вдруг вырос огромный фонтан, который я раньше не особо и замечал, стараясь сократить свой путь сквозь заросли деревьев.
На нем же уютно приютилась какая-то парочка студентов, наслаждающихся приятной прохладой мраморных плит и брызг воды, и одинокая девушка, что сидела ко мне спиной. Ее хрупкие плечи были опущены и было видно, как тяжело она дышит. Даже со спины было видно, что каждое движение дается ей с трудом, и тяжело было понять, то ли это было от того, что она была настолько истощена, что я бы даже испугался на мгновение, если бы встретил ее в темном переулке, или же все же от того, что солнечные лучи достигали ее черный спортивный костюм раньше, чем легкие одеяния других Душ. Мне вдруг нестерпимо захотелось накормить девушку, чтобы больше не видеть этого болезненного состояние и этих тонких пальцев, что словно в слабой попытке пытались сломать друг друга. Вдалеке кто-то кого-то звал, но даже любопытство не смогло заставить меня перевести взгляд с девушки на толпу. Память тихо что-то подсказывала, но слишком тихо, чтобы я мог хоть что-то разобрать. Голова раскалывалась то ли от жары, то ли от того, что картинки упрямо, то всплывали в голове, то словно, как и всегда, оказывались за толстой незримой стеной. Словно у меня в памяти были ворота, которые изредка выпускали определенные воспоминания на прогулку. Кто-то снова окликнул кого-то в толпе, и она подняла взгляд, чуть повернув голову в мою сторону. Этого было достаточно для того, чтобы ворота вдруг открылись, точнее это было похоже на то, что река вдруг прорвала плотину, и воспоминания с громким воем, буйно понеслись сквозь мой разум.
Голос в моей голове, что до этого я считал лишь отголоском воспоминаний, набирал силу и теперь я слышал его так же четко, как если бы в моих ушах играла музыка из наушников. Он повторял одно и тоже слово. Точно так же, как и в первый и последний раз, когда я его слышал. Уверенно, четко, невыносимо сильно. Всего одно и тоже слово, приобретшее вдруг для меня небывалую ясность и вместе с тем и силу.
«Анни».
Я старался закрыться от него точно так же, как он закрылся от меня в тот день, когда я попытался потянуть на себя одеяло и прокрутить воспоминания, но бой шел совершенно не на равных.
«Она жива».
Убирайся из моей головы – так же четко и уверенно мысленно произнес я, надеясь, что это сработает, но ничего не произошло. Словно я и не пытался! Он упрямо продолжал тянуть меня к девушке, повторяя ее имя раз за разом, словно вырезая его у меня в голове тупым острием ножа.
Я не выдерживаю напора, и с придыханием слово вырывается из моего рта:
- Анни…
Она не оборачивается, что дает мне надежду, что это совершенно не та девушка, что я видел в последний раз – нет, не я, он видел. Надеялся, что она была лишь похожа на нее, я знал немало Душ, иногда похожих друг на друга как две капли воды. Но вопреки моим ожиданиям, она вдруг сжимается в комок, словно старается скрыться, поджимает ноги, закрывает руками уши, с силой сжимает глаза, и я вижу, что ее губы шевелятся, но за громкими вскриками из толпы, я не могу расслышать, что же она говорит. Поэтому неосознанно пододвигаюсь поближе и сажусь на коленки напротив нее.
- Ты не настоящий, тебя не существовало, ты не настоящий… - повторяет она с той же настойчивостью, что он повторял ее имя – словно на записи. Кто-то поставил запись на повтор и ушел, оставив всю технику включенной.
Становится нестерпимо больно. Словно кто-то железной схваткой схватил меня за сердце и теперь лишь сдавливал все сильнее. Я никогда не думал, что бывает так больно – нестерпимо, словно смерть пытается зарубить тебя, но у нее затупилась коса и теперь, все, что она может сделать это оставлять кривые рубцы на теле. И прошло немало времени, прежде, чем я смог понять, что это вовсе не моя боль. Это не я горю изнутри, это он давится осознанием того, что он видит сейчас вместе со мной. В моей голове всплывают воспоминания той ночи, что была похожа на ночной кошмар. Я старался отмахнуть от них как от назойливых мух, понимая, что хотел бы, чтобы это и оставалось сном, который я не помню и не хочу вспоминать, оставляя его позади. Но он продолжал думать об этом, осуждая самого себя, и мне приходилось осуждать себя вместе с ним, даже не в состоянии отрезать ему всякий путь к контролю. Я лишь стараюсь совладать с собой, слабыми и безуспешными попытками.
- Что же с тобой случилось? – вопрос срывается с губ даже прежде, чем я подумал об этом, и это страшило меня, лишь страх за девушку и неутихающая боль позволяли мне не терять рассудок. Ведь я все еще здесь.
- Что же ты наделал? – уже я вслух задаю ему вопрос, голос дрожит от волнения, все тело горит, и солнце лишь подыгрывает этому нелепому спектаклю немого актера.
«Это твоя вина». Он накидывается на меня с обвинениями, но я не слушаю его.
Прочь отсюда. Вторю я ему, и он исчезает на мгновение, сдавливаемый болью. И благодарно, я вздыхаю, стараясь отдышаться от постепенно уходящей боли. Теперь я лишь чувствовал ее слабый оттенок. Или это было эхо, которое продолжало звучать, как и его хозяин. Безвольно. Я поднимаю Странницу и веду ее в кафе, в быстром порыве желания накормить это бедное создание. Она даже не сопротивляется, продолжая повторять все те же слова. Старалась убедить себя, что все происходящее всего лишь морок, что накинули на нее нестерпимая жара или бессонница.
Сажаю ее за столик, а сам пытаюсь заказать хоть какой-нибудь еды, пока молодые официантки услужливо бегают взад вперед и мило улыбаются, даже не злясь на то, что я не реагирую на их флирт. Возвращаюсь обратно и удивленно выдыхаю, видя, как она морщится от аромата принесенной официантами еды. Но стараясь не обращать на это и на нее внимания, сажусь за стол и принимаюсь за еду, спасая голодный желудок. А она неожиданно вскакивает, отчего стул с диким грохотом вдруг заваливается назад, явно не желая, чтобы с ним так обращались. Я поднимаю взгляд и застываю, видя, что ее сухие глаза шокировано вытаращены. Кажется, она только сейчас начала осознавать, что происходит здесь и сейчас.
- Странница, сядь, пожалуйста, не делай ситуацию еще более сложной, чем она есть сейчас, - тихо повторяю я, следя за реакцией мирно обедающих Душ, что в беспокойстве оглядывались на нас, желая выяснить, что происходит. Странница оглядывается вслед за мной, но все же поднимает стул и настороженно, не сводя с меня глаз, садится обратно.
- Он все еще с тобой? – тихо шепчет она так, чтобы никто не услышал. Его же слух был очень сильным, и ее голос моментально возвращает его в мою голову. Я стараюсь сохранять спокойствие, пока он орет словно мне в ухо.
«Да, Анни, я с тобой. Ты знаешь, что я все еще здесь». Его голос все же очень тих, недостаточно силен, чтобы выгнать меня за ворота – все силы он тратил на то, чтобы не пустить меня вовнутрь своих врат.
- Нет, прости, - старательно выговорил я, что прозвучало даже слишком равнодушно. К удивлению, она восприняла это как должное, что тут же вызвало во мне невероятную вспышку гнева. Нет. Не моего гнева. Его.
«Ложь!» настырно продолжал повторять голос в моей голове, пока я старался, пока безуспешно, закрыть его в глубине сознания и заставить замолчать. Меня пугало, что он так просто возникал в моей голове и быстро исчезал, когда дело его совершенно не касалось. Впервые я услышал его в тот момент, когда впервые прошел мимо Лечебницы, где в последний раз он был в этом теле. Эта вспышка боли настолько обескуражила меня, что я даже не успел осознать кто я на самом деле. Я вдруг неожиданно стал им, чувствовал то же самое, что и он, знал то же самое, что и он. Он кричал, метался из стороны в сторону, словно стараясь выиграть битву, которая, к его несчастью, им уже была проиграна. Он уговаривал меня зайти туда, пока я старался свыкнуться с мыслью, что я не схожу с ума, что этот голос в моей голове реален. Меня предупреждали о том, что носители могут оказаться настолько сильными, что их очень сложно сломить и полностью выгнать из сознания. Но спустя неделю моего пребывания на Земле, я сумел свыкнуться с той мыслью, что разум моего носителя полностью стерт. С тех пор, я избегал всякие подобного рода ситуации, обходя Лечебницу за километры и переехав подальше от пустыни, в которую тянуло невообразимо сильно.
И вот он снова со мной, манипулирует моими чувствами, словно марионетка я, а не он. Словно я случайно оказался в этом теле, и он старается выдавить меня как больной прыщ.
«Прочь из МОЕЙ головы!» - кричу на него я, понимая, как же нелепо это выглядит. Я стараюсь изгнать голос в своей голове, словно выключить какую-то запись. Я просто был совершенно к такому не подготовлен.
- Ты должна поесть, вид тебя, как у скелета в кабинете биологии, - сменяю тему я, наигранно усмехаясь и кивая в ее сторону, - Никогда не видел ничего столь жуткого.
Она снова морщится, взглянув на еду.
- Так можно и умереть, Анни, - настойчиво продолжаю гнуть свое я.
Она вдруг вздрагивает и ежится, словно от холода и опускает взгляд на коленки. Ее пальцы лихорадочно переминают скатерть, то сжимая, то разжимая ее.
«Нет» - обреченно шепчет голос в моей голове, все сильнее разрастаясь в мыслях. И солидарность с ним не дает мне снова попытаться выгнать его.
- Ты этого и добиваешь, да? – со злостью в голосе спросил я. Это было новое для меня чувство. Оно было таким же сильным, как и боль, только она не грызла изнутри, она старалась выцарапать дыру вовнутрь, ломала когти, но продолжала свое дело. Как старая упрямая кошка. Я протянул руку в сторону ее, чтобы сжать ее и не отпускать, чтобы ее план рухнул, но невероятная сила вдруг останавливает меня на полпути.
«Нет». Твердо произносит он. Никогда. Ни за что.
«Убери свои руки от нее».
И вновь новое чувство застает меня врасплох. Уже зудящее, словно рой пчел в голове. Сжимаю зубы, чтобы не выругаться.
Ревность. Подсказывает мне память.
- Нужно было придти к тебе раньше, - все еще злясь, продолжаю я, пока она в ужасе смотрит на меня и старается понять, что же я делаю. Эмоции быстро сменяются на ее лице. Слишком быстро, чтобы я мог их прочесть. Лишь одно я знал наверняка. Им был ужас.
- Что произошло? – наконец-то спрашивает она, и я словно на исповеди выкладываю ей все, что знаю о той ночи. Пожалуй, это было самым ярким воспоминаний из всех тех немногих, что я смог выудить из него с большим усилием. Я не был уверен, слушает ли она меня, но продолжал говорить-говорить-говорить. Словно это все, что я ей мог дать и дарил ей это безвозмездно.
«Она думает, я сдался», - прерывает меня голос. Я взглянул на Странницу и с удивлением заметил, что ее отчаяние вдруг стало каким-то вымученным, еще более глубоким, чем оно было прежде. Раньше у нее была надежда, благодаря неизвестности. Теперь же не осталось ничего. Потому что я врал. Врал неумело, вынужденно, но так, как умеют Огненные Души.
«И я сделаю так, чтобы ты замолк. Это теперь мое тело», - отвечаю ему я со злостью и отгоняю в сторону, чтобы видеть, ее лицо.
«Но воспоминания мои», - снова отвечает голос, а затем грубее прерывает мои мысли, словно я и не пытался что-то сказать, - «Прекращай меня так называть. Меня зовут Йен. Йен О’Ши».
«Это совершенно не важно», - вторю ему я той же интонацией и вижу, как Странница открывает рот, чтобы задать вопрос, но останавливает себя на секунду, так и застыв с открытым ртом. Голос… Йена, догадывается быстрее, чем я, и, поняв, что она хотела спросить, я угрюмо вздыхаю и опускаю взгляд. Моя оплошность. Ее друзья должны были быть давно пойманы, а я все еще не могу преломить его силу воли и добраться до воспоминаний. Она беспокойно оглядывается по сторонам, словно пытаясь найти в толпе сидящих за столиками знакомые лица. И ее выражение постепенно становится еще мрачнее. Она начала всхлипывать, даже сама того не осознавая. Слезы ручьем стекали с глаз, и мне хотелось успокоить ее, дать понять, что ее семья в безопасности, потому что я оказался слишком слаб для его воли. Поэтому я опять, словно на исповеди выдаю ей всю информацию. Лишь бы она прекратила плакать – я не мог спокойно на это смотреть. Точнее, он не мог. И утаскивал меня в эту трясину вместе с собой.
«Ты же Душа. Где же ваше хваленое сопереживание?».
«Прячется где-то вместе с тобой».
Она застывает, пока слезы все еще катятся по ее щекам огромными серебряными каплями. И задает главный вопрос, на который я не мог ей ответить. Я и сам не понимал, что происходило. Почему я не мог добраться до воспоминаний.
«Потому что я не сдался», - отвечает Йен. Да. Именно потому, что он не сдался и продолжал оберегать ее, не смотря ни на что. Как и обещал всегда.
«Эта битва все равно проиграна. Ты сидишь в клетке и оттуда не выберешься».
- Я тебе не верю, - произносит она очень тихо, но очень уверенно, и у Йена словно открывается второе дыхание, позволяя ему радостно ликовать. Ведь она надеялась, она верила в то, что он все еще жив. Что его можно спасти. Это грело нам сердце. Нет. Ему. Меня же разрушало изнутри.
- Йен?
Он вырывается наружу, забирая контроль и тянется к ней, пока она тянет свою ладонь к моей и накрывает ее своей. По коже проносится электрический ток, он сжигает меня, но не боль приходит взамен, а странное чувство наслаждения. Страсть. Подсказывает память. Что-то немыслимое, разрушаемое и созидаемое. Она рушит, чтобы строить.
Ее губы прикасаются к моим, и я чувствую, как на место неопределенности приходит нежность. Ее губы мягкие и теплые, и их хочется целовать снова и снова. Совершенное чувство любви, оно проникает в мое сердце, обхватывает меня, но не сжимает с силой, а успокаивает. Я хотел чувствовать это вечность. Но он лишает меня этого. Тело с резкой силой отскакивает назад и что-то тяжелое обрушивается на плечи. Вся его мощь, что вырывается наружу.
Ревность. Дикая, необузданная ревность. Он сам того не ожидая, перехватывает контроль над своим телом.
- Нет! Что ты делаешь? – произносит он, пока я стараюсь придти в себя и вернуть себе руки. Это получается сразу, я ору на него, загоняю в угол, стараюсь приковать цепями к одному месту. Он рыпается, но постепенно утихает, пропадая совсем.
- Он еще жив.
Все еще горя от злости, я поднимаю взгляд на нее и вижу, как постепенно надежда, загорается и моментально угасает, когда я понимаю, что кто-то дышит мне в спину. Его лицо кажется мне знакомым, и Йен тут же подсказывает, словно извиняясь и стараясь помочь. Кому? Ей, ему или мне?
«Джаред! Что он здесь делает?» - удивленно произносит он. В памяти всплывают воспоминания о времени в пещерах. Еще до того, как туда пришла Анни. Первое знакомство, недоверие и непонимание состояния Джареда. У него кого-то отобрали. Кого же? Родного, близкого. В памяти всплывает имя. Мелани. Он потерял ее на одной из ее вылазок, Души добрались до нее раньше, чем он. Рядом с ним мальчик. Я не видел его раньше, хотя лицо было смутно знакомым. Кажется, я видел его, но только уже взрослее. Здесь ем лет тринадцать-четырнадцать. И на лице то же самое отчаянное выражение. Он тоже потерял ту девушку. Она была… членом его семьи. Да, сестрой. Воспоминания приходилось выуживать, пока Йен сопротивлялся и пытался снова возвести стену вокруг них. Но я был сильнее на этот раз.
Джаред подходит ближе к Анни, которая обессилено рухнула на пол, словно изнеможенная. Боль была ее лицом. Боль была ею. Мы спорим с ним, пока он поднимает Анни и несет ее к машине. Я не хотел спорить, но тревога Йена поднимала на ноги и меня. Неужели их уже давно поймали, пока я занимался своими делами и старался ассимилироваться? Искатели исчезли из поля зрения слишком давно.
«Куда он ее везет?» - самого себя спрашивает Йен. Хотел бы я знать. Отвечаю ему я. Хотел бы я знать.
***
Дни летят очень медленно, словно стекая, как липкая жижа на пол с потолка. Понедельник, вторник, среда… воскресенье и вновь по кругу. Я не видел ее уже две недели, достаточно для того, чтобы начать забывать о случившемся, но недостаточно, чтобы он перестал беспокоиться и подгонять тем и меня, подстрекая отправиться на поиски Анни. Нет, Странницы. Это для них она была очеловечившейся Душой, я же все еще верил, что ее можно спасти.
Я много слышал о ней от других. Она была кем-то вроде знаменитости среди нас подобных. Отважная Душа, силе воли которой завидуют целые планеты, стремясь к тому, чтобы быть такой же храброй, как она. Она была маяком для всех заблудившихся. И таким же маяком для тех, кто стремился захватывать все новые планеты. Я и сам когда-то мечтал познакомиться с ней. Спросить у нее, каково это, вечно путешествовать и не находить себе места в этом мире. Спросить, как долго она еще вознамерится путешествовать.
Но наш мир подвергла ужасающая новость. Странница погибла в пустыни. Это было настолько просто, что изначально казалось какой-то глупой выдумкой. Верхом на звере, Странница – погибла в пустыне! Миновав столько опасных планет, столько жизней, она неожиданно теряется в коричневом песке и больше не появляется в поле зрения. Лишь ее жизнь все также продолжает обрастать легендами и выдуманными фактами. Кто-то оплакивал ее, как несчастную заплутавшую Душу, что так неожиданно простилась с жизнью, кто-то не верил и придумывал истории о том, что ее схватили люди.
Но никто… никто не догадывался, что Странница сама пошла к ним, сама сдалась в их цепкие руки, привела бедную мятежницу домой, к ее родным. Что она нашла в них друзей… Свою семью. И вот что оказалось правдой. То, что никогда не должно было ей становиться.
На тринадцатый день, когда лекция уже подходила к концу, она вновь появилась на моем горизонте, словно ангел, спустившейся с небес. Так видел ее Йен, и я не отказывался представлять ее именно такой. Она таковой и была, но лишь он мог найти этому правильные слова.
Наш разговор должно быть со стороны выглядел как спор. Точнее, спорил именно я, а она умоляюще просила меня выслушать ее. Не знаю как, но ей все-таки удалось заставить меня с ней поговорить. Такси, что я вызвал, чтобы уехать домой, уехало прочь, а я так и остался стоять посреди улицы.
Она старалась убедить меня, что она свыклась. Хотя я видел, как она боролась сама с собой. Но выбрал путь веры и не обращал внимания на ту ложь, что она вешала мне на уши. Как лапшу. Подсказывает память. Дурацкое сравнение.
Йен пытался выползти наружу, но едва она произнесла, что поняла, что не вернет его, и теперь лишь хочет быть моим другом, вновь скрылся в глубину сознания. Боль резала мне сердце, но я оградился от нее, понимая, что она вовсе не моя.
После этого все будни вдруг стали ярче, чем были прежде. Каждый миг, проведенный наедине с этой девушкой, будоражил мое любопытство, и я тянулся к ней так же, как бабочка тянется к огню, даже не понимая, что огонь спалит мне крылья. Отчего-то я был уже готов к такой рода боли. В сущности, благодаря Йену и его потере. Он не был к такому подготовлен. А я буду.
Но в то же время, я все чаще понимал, что больше так продолжаться не может. Каждый раз, когда она смотрела мне в глаза, я видел, что она все еще надеется увидеть именно его, и это приносит лишь еще большую боль. Поэтому я старался сокращать наши встречи настолько, насколько мог, и хотя и мучился сам, в желании знать, где она и что с ней, я все же держался, как мог, чтобы эта боль после не стала еще сильнее, чем она есть сейчас.
В тот вечер мне больше всего не хотелось выходить из дома, но по странному стечению обстоятельств, именно тогда мне пришлось убежать навстречу с одним из студентов и одним из полицейских, что застал того, рывшегося в архивах библиотеки. Один утверждал, что просто засиделся среди книг, а разрешение ему выдал я, другой, что всю ночь просидел у двери и не слышал никого, кроме ночных кошек за окном. Когда я же я вернулся домой, усталость захватила меня настолько, что первоначально я даже не заметил, что входная дверь была открытой. Мне нестерпимо хотелось лишь одного – забраться под душ и забыть обо всех проблемах сразу. Мир Душ стал неспокойным, мы слишком поддавались человеческим эмоциям и жили почти как они. Лишь доброта и забота друг о друге останавливали нас от полного падения в эту пропасть. Оказавшись внутри, я закрыл дверь ванны и, не успев даже открыть душевую кабинку, почувствовал как сзади, к затылку, кто-то приставил ко мне пистолет. Страх словно застыл в легких, отчего я перестал дышать.
- Здравствуй, братец. Давно не виделись, - произносит Кайл и я, сжимаю кулаки, когда в голове неожиданно всплывают воспоминания. Он видит, что пол обрушился, и Кайл, без сознания, висит над пропастью, удерживаемый лишь слишком слабыми для его веса руками Анни. Картинка сменяется, и теперь я вижу синяки и ссадины на ее лице. Она продолжает уверять нас, что пол обрушился, но каждый уже знает правду. Кайл пытался ее убить.
«Будь осторожен», - спасительно говорит Йен, давая понять, что его брат очень опасен и непредсказуем.
«Нет, он просто слишком сильно любит и борется за свою семью». В голове тут же возникает образ: два маленьких мальчика смотрят на нас с явной злобой. Они пытаются отобрать конфеты, что сегодня с утра ему подарил отец, и пододвигаются все ближе, готовые в любую секунду накинуться. Но что-то позади меня вдруг заставляет их нервничать. Кайл. Догадываюсь я. Он что-то кричит этим мальчишкам и те в ужасе убегают прочь, пока мой брат усмехается и дает мне подзатыльник. Только я могу тебя обижать, - смеется он, и я, улыбаюсь в ответ, благодарно.
За дверью слышится голос, и я не могу понять галлюцинации ли это, или происходит на самом деле. Кайл напрягается тоже. Значит, это абсолютно реально.
- Один из твоих новых друзей? – злобно бросает мне он, и чуть приоткрывает дверь. – Выпроводи его, и не вздумай бежать. Найду, убью и тебя и его.
Я осторожно выскальзываю за дверь и шокировано застываю, отказываясь верить своим глазам. Нет, только не сейчас. Не сейчас. Почему же ты пришла?
«Он не знает, что это она» - озвучивает мои мысли Йен, паникуя не меньше, чем я. «Он убьет ее. Нужно, чтобы она ушла».
«Но как?» - беспомощно произношу я в ответ.
«Придется выгнать» - было слышно, что самому Йену эта затея не особо и нравится.
«Она возненавидит нас» - протестуя я. Слишком слабо.
«Это спасет ее».
- Тебе нужно уйти! – почти рычу я на нее, стараясь не смотреть на запертую дверь, ведущую в ванну, но голова все равно предательски то и дело поворачивается в ее сторону. – Сейчас же!
Но она стоит на том же месте, даже не собираясь уходить. Мне хочется схватить ее и бежать отсюда быстрее ветра, но Йен очень кстати закидывает меня воспоминаниями о том, насколько хорош его брат в поисках. Он был бы неплохим Искателем. Поэтому я лишь безвольно, то делаю шаг вперед, то тут же возвращаюсь, не понимая, что же делать.
«Ты думаешь не о том»
- Что происходит, Райдер? – спрашивает она. Всего-то ничего. Кайл убьет тебя, возможно даже прежде, чем ты его заметишь.
- Просто уходи! – кричу я, видя, что дверь в ванную тихо открывается, сама по себе. Стараясь отвлечь ее, бегу к двери и выжидательно жду, когда она поймет, что здесь ей не рады. Просто не сегодня. Не в эту ночь.
- Я не уйду!
И то, чего я страшился больше всего, все-таки происходит. Неприятный холодок пробегается по коже и застывает на ней, словно иголки, что впиваются, едва ты двигаешься.
- Тогда тебя тоже придется застрелить, - Кайл выходит из ванны, и приставляет пистолет прямо к ее макушке. Она застывает, и в ее глазах постепенно возникает понимание того, что происходит. Почему же ты не поняла этого раньше, Странница?
-Закрой дверь, - рычит он на меня, и я послушно иду к двери и трясущимися руками стараюсь закрыть задвижку. Ничего не выходит. Соберись, Райдер. Ни на что не способен. Он же убьет ее, ту, которую мы старались спасти. Нет, он пытался спасти. Я лишь мешал и всячески делал вид, что меня это абсолютно не касается.
«Мы что-нибудь придумаем».
- Отлично. Хоть что-то разумное ты сделал за этот вечер, паразит, - произносит он, задвижка пистолета угрожающе щелкает. Она вздрагивает, но Йен уже не волнуется. Волна облегчения проносится по телу, совершенно мне непонятная, но она пронеслась так быстро и так спасительно, что я выдохнул от неожиданности, когда раздался голос Анни:
- Кайл?
****
- О, прекрасно, ты рассказал другим пиявкам обо мне, Йенни? – пистолет сильнее врезается ей в голову, и она теряет равновесие. Вытягивает руки вперед, но ее ноги запутались в падении, и она летит прямо на пол головой, а я машинально пододвигаюсь ближе и ловлю ее, прежде, чем это случится. Она кивает, давая понять, что все нормально, и мы оба оборачиваемся на направившего на нас пистолет Кайла.
- Неужели ты совсем не боролся, Йенни? – быстро произносит он, даже слишком быстро, отчего я, если бы ни Йен, не понял бы ни слова. - Позволил им забрать тебя и потерять все? Где же Анни? Ты и ее потерял, да? Она умерла у тебя на руках?
«Вот же неугомонный то. Никогда нельзя было его остановить, если он что-то вбил себе в голову». Йен бесится, стараясь придумать выход из этой щекотливой ситуации, даже, к моему удивлению, извиняясь за то, что у него был такой брат, способный убить его, если так будет нужно. Он понимал, что это ради… Воспоминание прерывается, лишь чье-то лицо проскальзывает в памяти. Маленькое, круглое, но уже взрослое, черные волосы, черные глаза. Ее имя звучит очень нежно. Нет, грубо. Не для тела. Сейчас оно звучит нежно. А раньше оно было другим. Джоди.
Кайл то и дело размахивал руками и пистолет, зажатый в ладони, то и дело норовил пальнуть в стену, в потолок, а то и в нас, заставших напротив него.
- Вот так вот просто взял и сдался! Что ты еще рассказал Ищейкам, пиявка? Уже, наверное, отправил их по следу. Джаред и Мелани так и не вернулись, где они? Стали твоими друзьями? Живут где-то неподалеку, снова вместе, но уже с такими же пиявками, как и ты, в голове?
И все это только из-за того, что…
Я лишь смотрел на него, не стараясь перебить, зная, что это бесполезно. Я знал его также хорошо. Но это было слишком много для первой волны заселения. Их жизнь в пещере, попытки выжить и то, как они старались ассимилироваться к такому роду жизни - было для меня тайной. Но это было ничтожно мало. Самое главное, все еще оставалось под замком. Вот почему я считал, что проиграл. Чего я еще не знаю о жизни своего Носителя?
- Может, ты уже заткнешься? – Анни делает шаг вперед к застывшему в изумлении Кайлу и в негодовании вздыхает. Ее голос словно разрезает тонкую пленку тишины.
«Она лезет на рожон! Останови ее!» - кричит Йен, пока я шокировано, точно также как и Кайл впиваюсь в маленькую хрупкую фигурку в темноте, что так отважно делает шаги к потенциальной угрозе. «Что же ты стоишь? Сделай хоть что-то!»
«Она знает, что делает» - лишь отвечаю я.
- Как и всегда, ведешь себя так, словно знаешь все на свете, Кайл! – продолжает наступать она.
- Не говори о том, чего не знаешь.
- Я говорю то, о чем я знаю лично. И если ты не поглупел за два месяца, что я тебя не видела, ты пораскинешь мозгами и все поймешь. А если нет, то просто нажми на курок, как ты любишь это делать в любых ситуациях.
Кайл все еще нерешительно стоит на месте, но понимание все же постепенно до него доходит. Дуло пистолета уже направлено не на нас, а на пол, отчего я смог вздохнуть спокойно. Лишь Йен все еще настороже. Он до сих пор не верит в то, что его брат остановился.
- Анни?
Я облегченно вздыхаю вместе с ней и расслабляюсь, хотя совершенно не должен был этого делать.
- Здравствуй, Кайл.
@темы: The Host
-
-
01.04.2013 в 23:08Мунечка, не знаю, как ты так делаешь. Честное слово, первую половину, когда Райдер вспоминал, что произошло с Йеном, у меня ком в горле стоял, жало в области солнечного сплетения, словно со мной, а не с Йеном все происходило. Спасибо тебе за эти эмоции. Спасибо тебе за прекрасную историю)))
Анни в совершенстве освоила технику психологического нокаута, теперь остается только научиться драться и долбать по голове)))) Прикинь, будет клево, если у нее в какой-то момент откроются акробатические или боевые навыки от памяти носителя))))
-
-
10.04.2013 в 21:28я так рада, что тебе нравится Райдер, мне почему-то казалось, что он у меня какой-то бесхребетный что ли. Хотя это в следующей главе)) ахах))
ох, значит получилось описать его чувства)) гора с плеч аж свалилась))
это тебе спасибо за то, что читаешь и за то, что даешь мне силы писать дальше!)))
вот зачем ты даешь мне такие идеи, которые потом не уходят из моей головы?))) а ведь ты уже о них знаешь, никакой загадки не будет, ахах))